Прошло 20 лет с того времени, как, самоорганизовавшись на волне демократических устремлений, тяготеющие к синтезу нетрадиционных, но научных представлений о глобальной эволюции Земли ряд отечественных геологов и представителей других естественных наук объединились в рамках междисциплинарных семинаров — вначале на Дальнем Востоке [Закономерности строения…1992], а затем в Санкт-Петербурге и Москве [Геологическое изучение… 1995]. За это время — время одного человеческого поколения — пройден немалый путь, позволяющий предположить, что в недрах геологии происходит смена старой парадигмы (в узком смысле слова, по Т. Куну), которую мы назовем механистической, на новую [Шолпо 1993; Сывороткин 2007], для именования которой можно принять термин «геономическая» (в понимании И.В. Крутя [Круть 1978]). Корни этой парадигмы, однако, уходят значительно глубже. Первые поразительные по своей глубине эмпирические выводы в плане целостной геономии были сделаны ещё в конце XIX века А.П. Карпинским и И.В. Мушкетовым [Карпинский 1888; Мушкетов 1891] в неявном противостоянии с Зюссом, Огом, Бертраном и другими европейскими классиками ранней теории геосинклиналей. Целостные концепции саморазвития Земли были сформулированы в рамках астрогеологии, бурно развивавшейся в 50-х—60-х гг. XX века (одновременно с успехами космонавтики и в творческой атмосфере «оттепели»). Концепции астрогеологии были обобщены в капитальном сборнике «Проблемы планетарной геологии» [Проблемы планетарной геологии 1963] и в классическом труде Г.Н. Каттерфельда «Лик Земли» [Каттерфельд 1962], ставшем, в свою очередь, эвристическим источником многих последующих идей. 50-летие выхода этой книги, на которую до сих пор постоянно ссылаются, мы отмечаем в этом году. Но затем началось быстрое генеральное наступление Новой Глобальной Тектоники (далее НГТ), и развитие других целостных глобальных концепций стало считаться в лучшем случае дурным тоном. Реально новое идеетворчество началось только в середине 80-х гг., после появления первых симптомов кризиса НГТ [Авсюк 1987; Добролюбов 1987; Зимов 1985; Киркинский 1987и др.] (что любопытно, также совпав с началом очередного этапа свободомыслия и ожиданиями политического обновления). Вскоре появились первые публикации уже на «постплейттектонической» основе, а затем и известные семинары в Хабаровске и Москве [Закономерности…1992, Закономерности…1994; Геологическое изучение… 1995]. Можно — в известном приближении, не считая «прадедов» (XIX века), «дедов» (поколения В.И. Вернадского и Б.Л. Личкова) и «отцов» (астрогеологов), — говорить о том, что мы движемся к новой парадигме уже четверть века. Каковы результаты этого пути? Ведь четверть века — это как раз смена п.околений, именно за это время и должна происходить, согласно классической теории, смена научной психологии, мировоззрения, то есть парадигмы [Шолпо 1993; Ильин, 1994]. Основной результат один: в целом медленно (гораздо медленнее, чем хотелось бы), но верно мы движемся к победе новой парадигмы. Если НГТ побеждала старый фиксизм штурмом и сделала это всего за 5—10 лет, то новая парадигма вытесняет НГТ постепенно и избегая открытых столкновений. Подтверждением происходящей смены вех и именно парадигмального характера этой смены выглядит изменение реакции «традиционной» геологии и ряда её официально признанных представителей на многие обобщения, идеи и гипотезы, казавшиеся в начале 1990-х годов «дикими» и «экстравагантными». Теперь эта реакция существенно поляризовалась — от почти параллельного примыкания к геономической тенденции ряда видных ученых, облеченных высокими официальными титулами [Авсюк 1996; Красный 2002; Милановский 1996; Шолпо 2004; Хаин 2008], публикаций и докладов на официальных научных форумах — и до резкого отторжения, вплоть до жестких административных мер. В этом смысле система научного знания в геологии, по-видимому, переживает бифуркационный период. Усиливается ее неравновесность, а, следовательно, и чуткость к внешним воздействиям. Налицо ряд уже неразрушимых «ядер нуклеации» новой парадигмы, и можно ожидать становления новой когнитивной структуры геологии. К таким «ядрам» следует, как представляется, относить не продукты рутинной научной работы над частностями в стиле эмпирической науки XIX века (к сожалению, именно доклады о частностях стали преобладающими¸ например, на Всероссийских тектонических совещаниях). При всем уважении к такой работе она имеет целью, как правило, лишь индуктивное подкрепление новыми «фактами» и в новых координатах заранее выбранной концепции. И, с другой стороны, эти ядра — не просто новые красивые гипотезы и иные построения в духе перцептуально-экспланантной эпистемологии того же XIX века. Речь должна идти лишь о твёрдых, надёжных эмпирических обобщениях, не только обладающих главными свойствами научного открытия — неожиданностью и проверяемой истинностью, но отвечающих и третьему — увязываемости в общую систему знания.

В результате долгосрочных комплексных исследований геоархеологических объектов эпохи палеолита, расположенных в бассейне верхнего течения р. Ануй, помимо собственно археологических материалов получен большой объем разнообразных естественнонаучных данных по истории развития рельефа, ландшафта и климата Северо-Западного Алтая в плейстоцене [1,2]. Бассейн Ануя по геологическому строению и природно-климатическим условиям типичен для этой территории Горного Алтая, а сам Ануй по своим гидрологическим и морфометрическим характеристикам сопоставим с реками низко-среднегорной зоны - Чарышом, Песчаной, Каменкой. Поэтому основные этапы развития рельефа и природной среды, установленные для бассейна Ануя, можно экстраполировать практически на всю северо-западную часть Алтая.

В монографии обобщены результаты исследований Беломорской провинции Фенноскандинавско-го щита за последние два десятилетия. Основу работы составляет оригинальный фактический материал по геологии, петрогеохимическим, изотопным, геохронологическим и петрологическим характеристикам архейских структурно-вещественных комплексов Беломорского подвижного пояса Фенноскандинав-ского щита. Использован также обширный литературный материал по геологии, тектонике, петрологии, геохронологии архейских образований докембрийских подвижных поясов Земли.

В Беломорском подвижном поясе впервые установлены фрагменты мезо- и неоархейской океанической коры, архейские (2720 млн лет) коровые эклогиты, указывающие на возможность в это время субдукции и последующей эксгумации коровых пород с больших глубин; проведена реконструкция ме-зо- и неоархейских латеральных рядов структурно-вещественных комплексов, отражающих субдукцион-но-аккреционную стадию формирования литосферы.

Рассмотрены основные этапы эволюции неоархейских коллизионных систем восточной части Фенноскандинавского щита, южной части Канадского, Южно-Африканского и Западно-Австралийского. Показано, что в их развитии выделяются ранняя и поздняя субдукционно-коллизионные, предкол-лизионная и коллизионная стадии. Показано, что развитие архейской тектоносферы в период 3,05–2,5 млрд лет, отраженное в структурно-вещественных комплексах щитов, по последовательности главных событий и длительности сопоставимо с циклом Вилсона.